Элиот Гордан | Поставленный персонаж, полицейский.

[madman notes]

“Иногда, чтобы выжить, нужно перестать быть человеком. Но чтобы жить - нужно им остаться.” - Неизвестный

"Это не история о герое.

Это история о человеке, который слишком долго был тенью — тенью в собственном доме, тенью на войне, тенью в городе, где никто не замечает лишних ртов и лишних смертей.

Элиот Гордан не искал искупления. Он не верил в справедливость. Он просто продолжал идти, потому что остановиться — значит позволить боли настигнуть себя.

Я писал эту историю не для того, чтобы вы полюбили его. Я писал её для тех, кто знает, каково это — хоронить мечты раньше, чем людей; понимает, что значит “выжить” и пожалеть об этом; носить в себе тихий ужас, притворяясь “нормальным”.

Здесь не будет красивых метафор о свете в конце тоннеля.

Но будет правда — о шрамах, которые болят перед дождём, о пустых квартирах, где эхо заменяет голос, о войне, которая не заканчивается даже после демобилизации."

Настоятельно рекомендую прослушать подобранные ассоциативные музыкальные произведения для лучшего погружения.

Ассоциативное музыкальное произведение для знакомства с историей: Nutshell - “Alice in Chains”
(https://new.zvuch.com/track/1129583)

Имя и фамилия: Элиот (Эллиотт, Эл) Гордан
Дата рождения: 31.05.1990 (35 лет)
Национальность: Американец
Пол: Мужской
Раса: Европеоидная
Место рождения: Вашингтон Ди-Си, США
Образование: Среднее техническое образование
Тип личности: INFJ (Интроверт, Интуит, Чувствующий, Решающий)
Описание внешности: Мужчина ростом около 188см, гладко выбрит, плотный. Угольно темные волосы. От него исходит аромат парфюма с доминантными нотками табака и ванили. Из под рукавов виднеются многочисленные шрамы. С уверенностью можно сказать, что шрамы несут насильственный характер. Считать эмоции по лицу не представляется возможным. Описать выражение лица можно лишь как невероятно серьезное. На левой руке носит часы, выбивающиеся из общей картины своим “дамским” дизайном.

Общие психические особенности:
Гипервозбуждение, а именно преувеличенная реакция на триггеры вроде резких звуков; привязанность к боли.
В критических моментах он теряет эмоциональные проявления, действуя сугубо машинально.
Синдром “удобного человека”

Скрытая ипохондрия
Особенность: Не боится смерти, но панически следит за здоровьем.

Прямой пример привязанности к боли: уехал из родного города, но носит на левой руке часы Элли.

Музыкальное сопровождение: Pink Floyd - “Goodbye Blue Sky”
(https://new.zvuch.com/track/388806)

История Гордана берёт начало в George Washington University Hospital. Роды были невероятно тяжёлыми как для матери Элиота, так и для принимавших их врачей. В течение нескольких часов не наблюдалось никакого прогресса: стенки матки не раскрывались.
Из-за низкого болевого порога, постоянно ухудшавшегося состояния роженицы и риска гипоксии плода (вызванного сниженным маточным кровотоком из-за сильного стресса) врачи приняли решение провести роды путём кесарева сечения.

Яркий свет операционной, резкий запах антисептика, монотонный звук кардиомонитора — всё это сливалось воедино, пока врачи боролись за две жизни.

Операция прошла успешно, и оба — мать и младенец — были помещены под пристальное наблюдение.

Когда ребёнка впервые положили матери на грудь, она не почувствовала ничего, кроме ледяной пустоты.

Несмотря на полное физическое выздоровление, у матери развилась послеродовая депрессия и скрытая неприязнь к ребёнку.
К счастью, благодаря титаническим усилиям семейного психотерапевта, депрессию удалось преодолеть. Однако неприязнь к ребёнку не исчезла, а лишь усиливалась, поскольку женщина тщательно скрывала её.

Она выполняла все материнские обязанности безупречно — кормила, пеленала, укачивала. Но её улыбка никогда не достигала глаз. Гордан рос, не зная, что его первая битва за жизнь уже оставила шрам — только не на его теле, а в душе матери.

Музыкальное сопровождение: Radiohead - “Creep”
(https://new.zvuch.com/track/2712927)

Элиот всегда был любознательным, добрым и отзывчивым ребёнком, готовым на всё ради улыбок и одобрения окружающих. Он особенно стремился быть ближе к родителям – прежде всего к матери. Однако многочисленные “маленькие” добрые дела с его стороны не приносили плода вовсе.

Проводя долгие часы в стерильных больничных коридорах (частые бронхиты и слабый иммунитет не оставляли ему выбора), он научился читать между строк. В семь лет, прижавшись к холодной стене, он услышал, как медсестра обращается к врачу:

“Такие роды — словно второе рождение для матери, только через боль и потери”.

Тогда он впервые осознал цену своего появления на свет.

Мальчика, на удивление окружающих, с глубокого детства влекло к электронике. Часто, когда родителей не было дома, Элиот брал книжки и конспекты отца, пытаясь разбираться. Процесс шел невероятно медленно, но некоторые базовые вещи он стал понимать. Эл начал переписывать некоторую информацию, чтобы иметь возможность изучать интересные ему темы без лишних вопросов отца. С определенного момента мальчик начал пытаться разговаривать о прочитанном с гостями, приходившими к отцу. Приятели его родителей в шутку подмечали, что Эл, по всей видимости, движется по стопам отца, который связал с этим всю жизнь и в данный момент являлся инженером, притом востребованным.

По отцу мальчика это было незаметно, но подобные замечания бесили его. Он не любил сына и считал виновным во всех проблемах, в том числе и психических, возникших у жены в период после родов. На ее теле, после операции, остался шрам, который в процессе интимной близости мешал отцу Гордана и был для него отталкивающим, сбивал весь настрой.

Ненависть к собственному сыну на фоне сексуальных предпочтений? Мерзко, однако отец не пытался побороть эти позывы. Как это обычно бывает в последствии - истинная причина со временем закапывается все глубже, обрастая “ложноножками” и с каждым случаем побороть накопившееся становится сложнее…

Исходя из вышесказанного он не хотел, чтоб дело всей его жизни, стало связующим звеном между ним и сыном.

В свой восьмой день рождения Элиот подарил матери портрет, который рисовал три недели. Краски растекались на бумаге, как его надежды — он так хотел, чтобы жёлтый цвет передал тепло, которого им так не хватало. Мать повесила рисунок на холодильник, но уже на следующее утро он исчез. На вопрос Элиота она ответила: “Испачкался”. Лишь год спустя он нашёл его в кладовке, в одной из коробок с забытыми и ненужными вещами, аккуратно сложенным вчетверо — будто стыдливо спрятанным преступлением.

Отец же выражал свою неприязнь иначе.

Когда Элиот в десять лет собрал из деталей старых часов рабочий будильник, отец осмотрел его с видом учёного, изучающего бракованный образец. "Интересно, — произнёс он, — но настоящие инженеры проверяют механизмы на прочность". И разбил корпус молотком. Осколки стекла, впившиеся в ладонь Элиота, стали материальным доказательством: в этой семье всё, что он создаёт, обречено на уничтожение.

Музыкальное сопровождение: The Smiths - “There Is a Light That Never Goes Out”
( https://new.zvuch.com/track/1208077 )

К двенадцати годам Элиот уже точно знал: его дом — не место, где его ждут. Родители не били его, не кричали — их равнодушие было тихим, как пыль на забытых семейных фото. Мать погрузилась в работу, отец — в свои проекты, а их сын стал чем-то вроде мебели: присутствует, но неважно. Поэтому он научился исчезать.

Да, они исправно выполняли свои родительские обязанности и Эл ни в чем не нуждался, но не было самого важного: он не чувствовал, что нужен, не получал тепла и в итоге сам стал ограничиваться от лишнего контакта, пытаясь становиться самостоятельным.

Первым пристанищем стал дом одноклассника Даниэля. Его семья была шумной, гостеприимной, и за их кухонным столом Элиот впервые почувствовал, каково это — быть желанным. Мать Даниэля всегда оставляла для него тарелку супа, а отец подшучивал над их школьными проделками.

В тринадцать он устроился раздавать листовки у метро. Платили копейки, но это были его деньги — значит, он мог меньше просить у родителей. А значит, меньше чувствовать себя обязанным.

Потом была работа в маленьком книжном магазинчике. Хозяйка, пожилая женщина с очками на кончике носа, разрешала ему читать любые книги после смены. Так он открыл для себя мир, где можно было быть кем угодно — лишь бы не собой.

Но однажды отец, проходя мимо, увидел его за прилавком. Он не стал ругаться — просто холодно поинтересовался: “Ты что, нам на хлеб не хватает?” Элиот промолчал. Но на следующий день в его комнате появился конверт с деньгами — молчаливая попытка откупиться.

Он научился быть удобным другом — тем, кто всегда поможет, но никогда не попросит о помощи. Тем, кто смеётся над чужими шутками, но не рассказывает своих.

В четырнадцать у него появилась настоящая подруга — Элли, соседка по парте. Она была единственной, кто замечал его падающий настрой, когда учебный день подходил к концу.

Однажды, когда они сидели на крыше её дома (её родители разрешали), она вдруг сказала: “Ты же знаешь, что не обязан всегда быть удобным, да?”.
Элиот не ответил. Но в тот вечер, возвращаясь домой, он впервые заплакал — не от боли, а от странного ощущения, что кто-то заметил.

Элли была единственной, кто видел его настоящим. Не тем удобным, улыбчивым мальчиком, каким он казался другим, а тем, кто прячет синяки на душе под рукавами старого свитера.

Однажды после школы они задержались в пустом классе — Элиот помогал ей с алгеброй. Когда он наклонился, чтобы поправить её записи, их плечи соприкоснулись. Элли не отодвинулась. Он замер, боясь дышать, словно любое движение могло разрушить этот хрупкий момент.

— Ты всегда так напряжён, — прошептала она, и её пальцы легонько коснулись его запястья.
Он отпрянул, как от огня.
— Извини, — пробормотал он, но Элли только рассмеялась:
— Боишься, что сломаю?
Его сердце билось так громко, что он был уверен — она это слышит.

Они стали проводить всё больше времени вместе. Гуляли после школы, прятались от дождя под крышами гаражей, делились наушниками в автобусе. Элли любила прикасаться к нему — поправить воротник, стряхнуть снежинку с волос, взять за руку, когда переходили дорогу.

Для Элиота это было мучительно и прекрасно.

— Почему ты так?.. — однажды начал он, но запнулся.
— Так что? — Элли подняла бровь.
— Ты… трогаешь меня. Будто я не…
— Не что?
— Не испачкаю.

Она посмотрела на него так, словно он сказал что-то ужасно грустное, а потом крепко обняла.
— Ты тёплый, — сказала она просто.

Он не знал, как на это ответить. Поэтому просто прижался к её плечу, впервые за долгое время чувствуя, что может.

Однажды они сидели у Элли дома — её родители уехали на выходные. Фильм давно кончился, но никто не вставал выключать телевизор.

— Элиот, — вдруг сказала Элли.
— М?
— Ты когда-нибудь целовался?
Он почувствовал, как кровь приливает к лицу.
— Нет.
— Я тоже.
Тишина.
— Хочешь попробовать? — спросила она, и её голос звучал странно — будто она боялась его ответа.

Он хотел. Боже, как он хотел. Но внутри что-то сжалось в холодный комок.
— Я… не знаю, как, — признался он.
— Я тоже. Но разве это важно?
Она приблизилась. Он почувствовал её дыхание на своих губах, запах её шампуня, тепло её кожи…
И вдруг — резко отстранился.
— Прости. Я не…
Элли не рассердилась. Не засмеялась. Просто взяла его руку и сказала:
— Когда будешь готов.

После того вечера что-то изменилось. Элиот стал бояться, что испортил всё, но Элли вела себя как обычно — только иногда её взгляд становился чуть более внимательным.

Однажды, когда они шли через парк, она внезапно спросила:
— Ты боишься, что я брошу тебя, если ты сделаешь что-то не так?
Он остановился как вкопанный.
— Да, — прошептал он.
Элли повернулась к нему, взяла за лицо и пристально посмотрела в глаза:
— Я не твои родители.
И тогда он понял.

Он пришёл к ней ночью. Стукнул в окно, промокший под дождём, дрожащий — не от холода, а от того, что наконец решился.
Элли впустила его без вопросов.
— Я готов, — сказал он.
И на этот раз, когда их губы встретились, он не отпрянул.

Учёба стала его козырем. Если дома он был нежеланным, то в школе — одним из лучших. Учителя хвалили, одноклассники уважали, а победы на олимпиадах давали иллюзию, что он может быть важным для кого-то.

Но однажды, когда он принёс домой грамоту, отец лишь бросил: “Бумажка. Настоящие достижения — это то, что можно потрогать.” Мать даже не взглянула.

На следующий день он отдал грамоту Элли. “Выбрось, если хочешь”, — сказал он. Но она повесила её у себя в комнате.

Отец так и не починил сломанный будильник. Детали пролежали в ящике стола годами — немой укор, памятник поражению. Элиот иногда открывал его, перебирал шестерёнки, представляя, как мог бы собрать всё заново. Но не собирал.

Время шло. Родители Элиота узнали об отношениях сына, заметив его целующимся с девушкой. Заметил их и Эл. С того момента он начал приводить Элли к себе домой, зная, что вопросов к нему не возникнет.

В один из таких визитов у пары завязался диалог об увлечениях, которые остались чем-то потаенным и личным, недоступным и сокрытым от лишних глаз. Тогда Эл вытащил из-под кровати коробку со своими старыми вещами — черновиками стихов, схемами ненужных изобретений, фотографиями, которые никто не вклеил в альбом. На дне лежало письмо.

“Я ухожу. Не ищите.”

Даты не было. Он даже не помнил, когда написал это.
— Что это? — Элли взяла листок, смятый по краям.
— Глупость, — он потянулся, чтобы вырвать, но она отстранилась.
— Ты хотел уехать?
Он молчал.
— Почему не уехал?

Он посмотрел на неё — на её тёплые карие глаза, на веснушки, которые становились ярче летом, на едва заметный шрам над бровью (остался после падения с велосипеда, когда они гоняли по пустырю).
— Потому что тогда бы не встретил тебя, — сказал он.

И впервые за долгие годы это не было ложью во спасение.

Музыкальное сопровождение: Johnny Cash - “Hurt” (Cover)
(https://new.zvuch.com/track/3329424)

Элиот заканчивал смену в автосервисе, когда зазвонил телефон. Незнакомый номер.

— Алло?

Голос в трубке был слишком официальным, слишком отстранённым — как будто говорил не человек, а машина, зачитывающая приговор.

— Вы знакомы с Элли Роуз?

Пальцы сами сжали корпус телефона так, что треснул пластик.

— Да. Что случилось?

Тишина. Потом:

— Вам стоит приехать.

Он не помнил, как доехал. Только белые стены, запах антисептика, чужие лица, которые смотрели на него с жалостью.

— Ограбление в аптеке, — объяснял кто-то. — Преступник нервничал. Один случайный выстрел…

Он не слышал остального. В голове гудело, как будто кто-то вбил гвоздь в виски.

— Где она?

Её тело уже накрыли. Но он откинул простыню — увидел её лицо, бледное, почти восковое. И крошечное отверстие в виске. Аккуратное, как будто кто-то провёл карандашом.

Он ждал, что она откроет глаза.

Она не открыла.

Хоронили Элли в тот день, когда зима вдруг вспомнила о себе — хлопья липкого снега падали на гроб, таяли на тёмном дереве.

Элиот стоял, не чувствуя холода. В голове прокручивался один и тот же момент: рано утром она писала ему “Встреть меня после работы”, а через три часа её не стало.

Родители Элли обняли его — они знали, кем он был для их дочери. Но их прикосновения обжигали.

— Она любила тебя, — прошептала мать Элли.

Он не ответил.

Элиот пришёл к ней домой через неделю. Её родители разрешили забрать вещи — то, что он дарил, то, что она хранила.

Её комната пахла ей. Духами, книжной пылью, лаком для ногтей. На столе лежала открытка — незаконченная, с его именем.

Он сел на кровать, взял подушку — и вдруг прижал к лицу, вдыхая последние следы её запаха.

А потом зарычал. Глухо, по-звериному, пока голос не сорвался в хрип.

— Ты же знаешь, что это не твоя вина? — спрашивали друзья.

Он кивал. Но по ночам прокручивал миллион сценариев:

Если бы он зашёл за ней…
Если бы предложил поехать вместе…
Если бы…

Все последующие попытки родственников девушки связаться с Элом заканчивались неудачно. Изредка, если он и отвечал на звонки, то эти диалоги выглядели, как монологи в пустоту. Элиот банально не выдерживал речей разбитого материнского сердца, аналогично погрязшего в мерзких и липких страданиях, свалившихся в самый неподходящий момент. Но разве к такому вообще можно подготовиться…?

В один момент рухнули жизни… По-настоящему любящие сердца потеряли целый мир. Это не просто чудовищная несправедливость… Это то, что выбивает почву из-под ног и заставляет усомниться в самой природе справедливости; разрыв самой ткани бытия, после которой мир уже никогда не будет прежним.

Однажды он пришёл в ту аптеку. На полу всё ещё виднелось тёмное пятно — его пытались отмыть, но оно въелось в плитку.

Продавец, пожилая женщина, узнала его.

— Она… — голос у старушки дрожал, — она последние слова о тебе говорила.
— Нет, прошу замолчите, — парень схватился за голову и спешно вышел прочь.

Он так и не спросил, что именно. Боялся, что это убьёт его окончательно.

Прошёл месяц. Потом два.
Успеваемость стала падать, бросил работу. Лежал в своей комнате, смотрел в потолок.

Однажды отец зашёл без стука — впервые за годы.

— Хватит, — сказал он. — Она не вернётся.

Элиот поднялся. Посмотрел на этого человека — и впервые в жизни ударил.

Отец не ответил. Просто вытер кровь с губ и вышел.

А Эл упал на колени и закричал.

В день, когда Элли должна была окончить колледж, он пришёл на кладбище. Принёс её любимые пирожные, книгу, которую она не дочитала.

А потом достал письмо — то самое, незаконченное, с её стола.

Дописал:

“Я всё ещё люблю тебя.
И это навсегда.”

Сжёг у могилы.

Пепел смешался с мартовским снегом.

Музыкальное сопровождение: Metallica - “One”
(https://new.zvuch.com/track/1203077)

Элиот сидел в полутемной комнате, уставившись в мерцающий экран. На столе — пустая кружка, пачка сигарет и пепел, рассыпанный по клавиатуре. Он уже не помнил, сколько часов провел так — просто листал новости, форумы, бессмысленные статьи, будто пытался найти в них хоть что-то, что заставило бы его почувствовать.

И тогда он увидел его.

Баннер всплыл внезапно, ярко-синий, с четкими белыми буквами:

“Силы специального назначения. Нужны люди, готовые на большее.”

Ниже — фото: группа бойцов в камуфляже, оружие в руках, пустыня на заднем плане. Ирак.

Он не осознал, когда нажал на ссылку.

Рекрутер говорил что-то о контракте, условиях, бонусах. Элиот почти не слушал. В голове звучал только один вопрос:

“А почему бы и нет?”

Он не боялся смерти — он уже жил с мертвым сердцем. Но здесь… здесь была структура. Четкие правила. Ясная цель. Возможность быть полезным — не для себя, не для призраков прошлого, а для чего-то большего.

— У вас есть опыт? — спросил рекрутер.
— Физический труд, — ответил Элиот.
— Спортивная подготовка?
— Нет.

Рекрутер посмотрел на него оценивающе.

— Выглядите крепким. Но SF — это не просто армия. Это ад на земле.

Элиот почти улыбнулся.

— Я уже там побывал.

Тренировочный лагерь оказался именно тем, чего он жаждал: болью, которая перекрывала все остальное.

— Ты вообще живой? — хрипел на третьи сутки без сна его напарник, Джастин, валясь в грязи после марш-броска.

Элиот не ответил. Просто встал и потащил его за собой.

Инструкторы заметили его быстро.

— Этот не сдается, — говорили они.

Он и не собирался.

Каждый день — бег, стрельбы, тактика, рукопашный бой. Каждая ночь — короткий сон, а потом снова в бой. Его тело кричало, но душа… душа молчала. И это было облегчением.

— Эй, призрак, — как-то раз Джастин ткнул его в бок. — Серьёзно, ты вообще говоришь?

Элиот посмотрел на него пустым взглядом.

— Говорю, когда есть что сказать.
— Окей, философ. Тогда другой вопрос: ты зачем здесь?

Он не ответил сразу. Потом, не глядя:

— Чтобы перестать думать.

Джастин засмеялся.

— Брат, тут тебя либо убьют, либо ты сам себя убьешь от перегрузки.
— Значит, выиграю в любом случае.

Напарник замолчал. Потом кивнул:

— Черт возьми, ты страшный тип.

Когда он подписывал контрактные бумаги, рука не дрогнула.

— Последний шанс передумать, — сказал офицер.

Элиот посмотрел на печать, которую ставили на документ.

— Нет.

Через две недели его отправили в Ирак.
Песок. Жара. Вода, которая всегда на исходе.

Первый бой он принял спокойно, будто делал это всю жизнь. Пули свистели над головой, кто-то кричал, кто-то падал.

Элиот стрелял. Попадал.

— Черт, да ты натуральный терминатор! — крикнул кто-то.

Он не чувствовал ничего. Только белый шум в голове.

— Ты в порядке? — спросил Джастин после очередного задания.

Элиот разряжал магазин, механически перебирая патроны.

— Да.
— Брось. Ты даже не моргнул, когда тот парень взорвался у тебя на глазах.
— Я видел хуже.
— Что может быть хуже этого?

Элиот посмотрел на него.

— Когда взрывается не тело, а вся твоя жизнь.

Джастин замолчал.

Эл не верил в высшие цели. Не верил в политику.

Но здесь, в пекле, он нашел свой смысл.

Их высадили ночью, в пяти километрах от вражеского опорного пункта. Задание: найти и уничтожить склад боеприпасов, который противник использовал для обстрела мирных районов. Данные разведки были скудными — только приблизительные координаты и информация о том, что объект охраняется.

— Нам дали три часа, — прошептал сержант, проверяя прибор ночного видения. — После этого свои начнут артподготовку, и если мы не уйдём — нас накроет вместе с ними.

Элиот кивнул. Он не боялся. Страх давно перестал быть для него чем-то реальным.

Они двигались по высохшему руслу реки, избегая открытых пространств. Враг осуществлял усиленный патруль, поэтому даже ночь не была надежным укрытием.

— Стоп, — резко поднял руку Джастин. — Впереди патруль.

Два бойца с автоматами курили у развалин, лениво переговариваясь. Обойти их было нельзя — единственный путь к складу лежал как раз через их пост.

Сержант жестом показал: “Тихо. Убираем.”

Элиот даже не задумался. Он выдвинулся первым, как тень.

Первого взял ножом — быстрый удар ниже затылка, перерезающий спинной мозг. Второй даже не успел вскрикнуть — Элиот закрыл ему рот ладонью и резко провернул голову. Хруст шейных позвонков прозвучал неестественно громко в ночной тишине.

— Чёрт… — прошептал Джастин, глядя на него. — Ты это часто делал?

Элиот не ответил. Просто снял с одного из убитых рацию и проверил частоту.

Они нашли объект через сорок минут. Небольшое бетонное строение, замаскированное под разрушенный склад. Два пулемётных гнезда на подступах, несколько бойцов у входа.

— По плану, — сержант разложил схему. — Диверсанты закладывают заряды, остальные прикрывают.

Но что-то пошло не так.

Один из охранников случайно заметил движение в кустах и дал очередь. Огонь вспыхнул сразу с нескольких сторон.

— Нас раскрыли!

Элиот действовал на автомате. Он прикрыл группу, методично отстреливаясь, давая остальным время заложить взрывчатку. Пули свистели рядом, одна пробила ему рукав, оставив ожог на коже. Он даже не почувствовал.

— Заряды установлены! Отходим!

Но отходить было некуда — противник уже окружал их.

— Нам не прорваться, — скрипнул зубами сержант. — Придётся вызывать огонь на себя.

Это означало одно: они передадут координаты, и через десять минут артиллерия накроет всё, включая их самих.

Элиот посмотрел на часы.

— Дайте мне пять минут.
— Что?
— Я отвлеку их. Выбирайтесь.

Он не ждал разрешения.

Элиот побежал наперерез — прямо к пулемётному гнезду. Они не ожидали такого. Первая очередь прошла мимо, вторая зацепила ему ногу, но он уже был близко.

Граната, брошенная точно в амбразуру, разнесла расчёт в клочья.

Он использовал хаос, чтобы уйти в руины, ведя за собой погоню. Рация в его руках передавала ложные координаты — он знал, что противник слушает эфир.

— “Цель в квадрате 7-8-0, повторяю, 7-8-0!”

Они клюнули.

Когда через несколько минут небо раскололи огненные всплески снарядов, он уже был далеко. Взрыв склада осветил пустыню на секунду ярче солнца.

Секунды сливались в свинцовую пелену. Элиот двигался на автомате, тело само находило укрытия среди чахлых деревьев и разбитых канав. Каждый вдох обжигал легкие, но он не останавливался. Отвлечь. Увести. Дать своим уйти.

Пули щёлкали по веткам над головой, вздымали грязь под ногами. Он даже не пригибался — будто и правда существовал вне законов физики, неуязвимый, неосязаемый.

Но адреналин — вещь коварная.

Нога подвела внезапно.

Ранение, которое до этого лишь ныло, вдруг разорвалось белым огнём. Мышцы предательски ослабли, и очередной шаг вперёд превратился в беспомощное падение.

Земля ушла из-под ног.

Он кувыркался вниз по склону, камни и корни рвали кожу, но боль уже не регистрировалась сознанием. В последний момент успел прикрыть голову — и рухнул в промоину, заваленную сухими ветками.

Белый шум в ушах.

Глаза отказывались фокусироваться — мир плыл, как в лихорадке.

Встать. Надо встать.

Но тело не слушалось.

Где-то сверху — топот, сдавленные команды на чужом языке. Они нашли его.

Элиот зажмурился. Элли…

Над ним склонился мужчина в запылённой форме, лицо скрыто тенью от пуштунки. Старший, судя по уверенным движениям.

Раздался металлический щелчок — предохранитель снят.

Блестящий ствол Colt M1911 смотрел в его сторону с такой же пустотой, как глаза Элли в последние секунды существования.

Вдалеке прогремел сильный взрыв.

В один момент рации всех бойцов заверещали. Было понятно, что у них появилась серьёзная проблема. Лидер отряда отвлекся и что-то прокричал в эфир. Казалось, что он вовсе забыл о преследовании. После непродолжительной попытки перекричать паникеров в эфире он косо взглянул в сторону лежащего солдата. Быстро наведя ствол он произвел несколько выстрелов и начал кричать на подчиненных.

Теряя сознание Элиот лишь слегка улавливал отголоски удаляющихся шагов и разговоров на всё также чужом для него языке.

Его нашли через полтора часа.

Эл лежал без сознания. Врачи оказывали первую медицинскую помощь.

В его сознании раздавался только тихий, ненавистный голос:

“Почему не смог умереть?”

Но даже этот вопрос уже не имел значения.

По медицинским отчётам, связанным с этим случаем - Гордана спас бронежилет. Исходя из результата произошедшей ситуации можно сделать вывод, что мужчина, стрелявший в Гордана не вёл прицельный огонь и очень спешил. Пули остановила плита бронежилета, рассредоточив энергию и лишь сломав Элиоту несколько рёбер.

За проявленные мужество и отвагу парня наградили “Медалью почета”.

Гордан ценил эту награду, но считал её незаслуженной, хоть никому об этом не говорил.

Десять лет. 120 месяцев. 3,650 дней. Элиот не считал, но война вела счёт за него.

Он побывал в плену — три недели в сыром подвале, где с него сдирали кожу не столько для информации, сколько для удовольствия. За всё время пленения Гордан не проронил ни слова. Исключением являются вопли боли во время пыток. Эл не помнит как ему удалось совершить побег, а может его отпустили, не получив информации, как обычного жителя, ведь прецедентом к сему происшествию стала работа под прикрытием в тылу.

Как бы там ни было его обнаружили рейнджеры, осуществляя патрулирование города, где всё это действо и происходило.

Со слов капрала отряда рейнджеров:

— “На нём живого места не было, когда мы его нашли. Грязный оборванец, весь в крови. Ума не приложу, как ему удалось не схлапотать заражение крови. Его вообще один из рядовых по взгляду и женским часам на левой руке узнал. Сразу начал возникать, что это точно Эллиотт. Матерью клялся, что прекрасно запоминает подобные детали и узнал парня. Не знаю, что меня потянуло поверить ему, но это точно не было сделано зря…”

Военная полиция потом долго копала в его прошлом, ища признаки “сотрудничества с врагом”. Они не нашли ничего. Потому что предать можно только то, во что веришь. А он давно не верил ни во что.

Он видел, как умирали “боевые братья”. Не товарищи — он не позволял себе таких слов. Профессионалы. Машины. Расходный материал, который армия бросала в топку без сожалений. Некоторые кричали перед смертью. Некоторые смеялись. Большинство просто молчали.

2020 год. Звание “Старший сержант” висело на нём, как чужой мундир.

— Ты чертовски эффективен, — говорил командир. — Но в последнее время… ты допускаешь много ошибок, которые могут стоить тебе жизни.

Элиот молчал.

Правда была проста: он больше не видел смысла.

Эта война не спасала мир. Не защищала невинных. Она просто была — вечная мясорубка, где сегодняшние герои завтра становились статистикой в отчёте Конгресса.

Решающий момент наступил во время зачистки деревни.

Ребёнок. Лет семи. С гранатой в руках.

Элиот увидел в его глазах не ненависть — страх. Тот же, что был у Элли в последнюю секунду.

Он не выстрелил.

— Чёрт! — заорал напарник, вышибая дверь.

Взрыв оглушил, но обошлось без жертв.

— Ты что, охренел?! — тряс его за бронежилет Джастин.

Элиот посмотрел на свои руки. Они не дрожали.

“Я закончил.”

Увольнение заняло полгода. Армия не отпускала так просто тех, кто знал слишком много.

— Вы уверены? — психолог листал его дело. — Десять лет службы, безупречная репутация…
— Да.
— Есть планы на гражданке?

Элиот посмотрел в окно. За стеклом — зелёная лужайка, флаг США, смеющиеся новобранцы.

— Нет.

Америка встретила его рекламой, кричащими заголовками и людьми, которые куда-то спешили.

Он снял квартиру на окраине. Пустые стены. Минимальная мебель. Ничего лишнего.

Первые недели проходили в попытках не думать:

— Алкоголь? — бармен поднял бровь.
— Виски. Двойной.

Но даже в отключке он видел их — тех, кто не вернулся.

— Эй, братан, — мужик в баре тыкнул в него пальцем. — Спасибо за службу!

Элиот медленно повернул голову.

— За что именно?

Мужик засмеялся:

— Ну, за свободу! За то, что мы тут спим спокойно!

Он не ответил. Просто допил виски и ушёл.

Свобода.

Он вспомнил того мальчика с гранатой.

Сны были хуже всего.

Элли. Взрывы. Коллеги, кричащие в радиопомехах.

Он просыпался с криком, хватая пистолет под подушкой.

Однажды разнёс в щепки зеркало в ванной.

Грузчик. Охранник. Таксист. Он менял работы, как перчатки.

— У вас хорошее резюме для security, — HR-менеджер покачал головой. — Но… вы как-то слишком интенсивны.

Элиот молча встал и ушёл. Он решил посетить центр реабилитации.

— Меня зовут Майк. Я ветеран “Бури в пустыне”, — седой мужчина в кругу таких же потерянных. — Сегодня мы говорим о…

Элиот вышел после десяти минут.

“Это не для меня.”

Он часто приходил на старый железнодорожный мост. Высота. Холодный ветер. Один шаг — и конец. Но он не делал его. Не из-за страха.

Просто…

“Элли бы не одобрила.”

Музыкальное сопровождение: Leonard Cohen - “You Want It Darker”
(https://new.zvuch.com/track/2698840)

Родной город душил его. Каждый кирпич, каждый переулок напоминал о том, чего больше не вернуть. Даже воздух казался отравленным — слишком много мертвых воспоминаний.
Однажды ночью, собрав вещи в армейский рюкзак, Элиот сел в машину и уехал, не оглядываясь. Навигатор показывал 14 часов до пункта назначения — Доброград.

Город встретил его серым утром и пустынными улицами.

Деньги — почти 300 000$ за десять лет контрактов — лежали на счету, нетронутые. Он никогда не тратил лишнего. Война научила его ценить только то, что можно унести с собой.

Квартира на улице Линкольна оказалась маленькой, но чистой. Несколько комнат, кухня, балкон. Идеальное место, чтобы исчезнуть.

Первые недели он жил как тень:

• 7:00 — пробуждение.
• 7:30 — холодный душ.
• 8:00 — чёрный кофе, яичница.
• День — бесцельные прогулки.
• Ночь — бесчисленное множество кошмаров.

Никаких связей. Никаких разговоров.

Он не верил в психологов. Но однажды, проходя мимо медицинского центра, увидел объявление:

“Программа для ветеранов. Анонимно. Без лишних вопросов.”

Решил попробовать.

Группу вёл бывший морпех с протезом вместо левой руки.

— Здесь не заставляют “отпускать прошлое”, — сказал он на первой встрече. — Здесь учат жить с ним.

Элиот молчал месяц. Потом — начал говорить. Не о войне.

О Элли.

И это стало первым шагом.

Сначала он не замечал. Потом — игнорировал. Но правда лезла в глаза:

• За углом — парни с невероятно странным поведением, в глазах — стеклянный блеск мета.
• Во дворах — шприцы в кустах, как опавшие листья.
• В новостях — еженедельные сводки: “Перестрелка на юге города”, “Тело найдено в реке”.

Всё это прикрывала “Партия Нового Ренессанса” — улыбчивые политики с лозунгами о безопасности. Но их охрана разъезжала на дорогих внедорожниках, а в гетто люди искали еду в помойках.

Поздний вечер. Глубь Национального парка. Девушка лет двадцати прижалась к дереву. Напротив — трое в спортивных костюмах.

— Не игнорируй нас, сучка! — один швырнул в неё банкой из-под пива.

Элиот медленно подъехал и вышел из машины.

Он начал приближаться, попутно осматривая мужчин, узнав одного из них. Тот парень, которого Эл узнал, посещал ту же группу ветеранов и позиционировал себя, как полностью исцелившегося от ужасов, пережитых на войне.

— Уходите.

Смех.

— О, ветеранушка! Да ты же…

Он не дал договорить.

Два движения — и первый лежит без сознания. Второй летит в канаву.

Однако трое противников в ближнем бою — задача не из легких. Последним оказался парень из группы ветеранов и у него был нож. В тот момент, когда Эл сбил с ног одного из шайки — парень бросился на него с ножом и нанес режущее ранение по предплечью.

Элиот отпрянул и схватился за поврежденную конечность.

— “Не такой уж ты неуязвимый,” — насмешливо прокричал нападавший, — “под пулемет полез, а ножика испугался!”

При этом глаза мужчины нервно бегали, осматривая окружение, а улыбка выглядела неестественно искусственной. На лице был заметен сильный испуг.

Он ждал, что его друзья помогут, но никто из троицы не спешил вмешиваться. Никто и не мог. Один до сих пор лежал без сознания, а второй, казалось, вовсе предпочел сбежать.

Элиот, заметив испуг на лице нападавшего, рассмеялся:

— "Не я же схватился за нож, увидев, что оппонент превосходит меня по силам. И что ты теперь сделаешь? Убьешь меня? — сделав паузу для того, чтоб откашляться, продолжил: — “Ты, крыса штабная, которой не повезло увидеть кучку трупов и вот она кричит о том, как ей плохо.”

Эл пытался морально надавить на мужчину, спровоцировав тем самым на необдуманные действия и у него это получилось. Парень с воплем бросился в его сторону, чем Элиот и воспользовался, схватив оппонента за вооруженную ножом руку, заломив ее и выполнив болевой прием, а затем нанеся удар в область затылка.

Оппонент глухо свалился на землю, потеряв сознание от полученной палитры ощущений.

За всем действом наблюдала испуганная девушка. Она не могла пошевелиться из-за испытываемого страха, сковавшего ее тело.

Девушка смотрела на Элиота, как на привидение.

— “С вами все хорошо? Они не успели причинить вам вред?” — напрягшись и сморщившись от возвращающейся в руку боли спросил Эл.

— “Спасибо…” — чуть слышно прошептала девушка, — “Они не успели.”

Элиот предложил помочь девушке добраться домой. В дороге он молчал. Высадил девушку у дома и поехал в отделение неотложной помощи. Мужчине обработали и перевязали ранение, попутно вызвав CPO для дачи показаний. Элиот, рассказав о случившемся в мельчайших подробностях и оставив свой номер мобильного телефона для связи — отбыл домой.

Утро. Он сидел на кухне, пил кофе. Включил ноутбук.

Баннер: “Dobrograd Police Department Academy. Мы формируем защиту вашего будущего. Стань частью чего-то большего.”

Элиот потянулся за сигаретой.

“Кто-то должен это делать.”

И как в первый раз, не думая ни секунды — заполнил и отправил заявку.

"Приветствую вас, дорогие читатели. Ознакомившись с предварительными оценками некоторых знакомых сделал вывод, что кому-то персонаж мог остаться не до конца понятным. Это совершенно нормально. Для проведения некоторых параллелей необходимо некое понимание человеческой психики в целом, ведь отчасти, при написании истории данного персонажа я опирался на эти знания. Не отрицаю, что история не идеальна. Я знаю, что даже после данного заключения у кого-то сохранятся вопросы, а у кого-то их станет даже больше чем было, но прошу не возникать на этот счет в комментариях, если писать вы будете в негативном ключе.

Я готов принимать критику, но только в том случае, если вы на самом деле попытаетесь понять и проникнуться персонажем также, как я (возможно чуточку меньше). Представленная “квента” является первым феноменом данной категории в моей деятельности, однако смею предположить, что некая опытность может быть замечена в различных частях оного. Следующую информацию прошу воспринимать не как “OOC-информацию”, а как некое раскрытие характера персонажа с несколько литературным уклоном(уместить все в главу с личной информацией было бы преступлением). В случае, если некий индивид воспримет моего персонажа по-своему - это станет лишь победой для меня по той причине, что я постоянно стремлюсь к неоднозначности, ибо в ней таится больший интерес, нежели в полном и однозначном понимании."

Раскрытие характера персонажа

Элиот Гордан — это тень с горящим внутри фитилём.

Он похож на уцелевший дом после бомбёжки — фасад в трещинах, окна забиты досками, но где-то в глубине, под обломками, ещё теплится огонь в печи. Его душа — это разорванная карта местности, где “здесь” и “сейчас” постоянно перечёркиваются “тогда” и “там”.

Он защищает других, потому что никто не защитил его.
Его альтруизм — это не добродетель, а попытка замкнуть цепь: если он спасёт команду, девушку в парке, условного бездомного пса — может быть, это как-то уравновесит тот день , когда Элли умерла, а он не успел.
Он не верит в справедливость, но действует так, будто она возможна — потому что иначе придётся признать: всё, что он пережил, не имело смысла.

В нём странным образом уживаются холодная ясность (расчёт удара, анализ угроз) и глухая тоска (неспособность заплакать даже наедине с собой).

Он понимает людей, как врач понимает болезнь — без сочувствия, но с болезненной точностью. Его интуиция INFJ — это не дар, а проклятие: он видит ложь в улыбке политиков, страх в глазах ребенка, смерть за углом — и ничего не может с этим поделать.

Его часы — не просто память о Элли. Это метроном, отсчитывающий его личное “пока ещё”:
“Пока ещё не спился.”
“Пока ещё не погиб.”

Он не надеется. Он просто несёт свою вахту — потому что если он остановится, то услышит тишину. А в тишине — голоса всех, кого он не смог спасти.

В нем живет не надежда. Привычка.

Привычка вставать в 7:00. Привычка держать все в поле своего зрения. Привычка существовать.

В завершение - представьте одинокий фонарь в промзоне.

Он светит тускло, мерцает, иногда гаснет на несколько часов. Никто не зависит от его света. Никто не заметит, если он погаснет навсегда. Но он всё равно зажигается каждую ночь.

Потому что “кто-то же должен”.

[palermo]

После внесения некоторых изменений - одобрено “поставленный персонаж”.

[duck17ㅤ]

Привет.

В день восьмого дня рождения

Предложение выглядит неестественно.

Лишь год спустя он нашёл его в мусорном ящике гаража, аккуратно сложенным вчетверо — будто стыдливо спрятанным преступлением.

Неужели за год никто не выбросил мусор?

Когда Элиот в десять лет собрал из деталей старых часов рабочий будильник

Навыки Эллиота в инженерии проявляются по тексту только сейчас. Далеко не каждый десятилетний ребёнок способен собрать хоть что-то, не говоря уже о чём-то работоспособном.

меньше просить у родителей

Нелюбящие родители давали ему деньги?

Но однажды отец, проходя мимо, увидел его за прилавком. Он не стал ругаться — просто холодно поинтересовался: “Ты что, нам на хлеб не хватает?” Элиот промолчал. Но на следующий день в его комнате появился конверт с деньгами — молчаливая попытка откупиться.

А за что отец заплатил ему? Ему же не нравится, когда Эллиот что-то делает сам, и пример тому - разбитый самособранный будильник гг.

Он пришёл к ней ночью.

Это, конечно, мило, но его родители боятся любой самостоятельности сына, и тут не выяснено, как он вообще попал ночью к дому Элли, и почему дверь открыла последняя, а не, к примеру, её мать или отец.

“Бумажка. Настоящие достижения — это то, что можно потрогать.”

А зачем он тогда сломал будильник? Глупое поведение отца пока не объяснено в истории.

Однажды, разбирая хлам , он нашёл под кроватью коробку со своими старыми вещами — черновиками стихов, схемами ненужных изобретений, фотографиями, которые никто не вклеил в альбом. На дне лежало письмо.

“Я ухожу. Не ищите.”

Даты не было. Он даже не помнил, когда написал это.
— Что это? — Элли взяла листок, смятый по краям.
— Глупость, — он потянулся, чтобы вырвать, но она отстранилась.
— Ты хотел уехать?
Он молчал.
— Почему не уехал?

Очень сильные разрывы по времени и контексту. Рассказчик сначало ведает о родителях, недовольных успехом сына, а затем без предупреждения Эллиот роется в своих вещах, и с ним Элли.

— Ограбление в аптеке, — объяснял кто-то. — Преступник нервничал. Один случайный выстрел…

Эхх, только привязался к персонажу, а его уже по-глупому сливают…

“Люблю тебя. Вместе навсегда”, а через три часа её не стало.

Клише - персонаж прощается незадолго до своей гибели.

Все последующие попытки родственников девушки связаться с Элом заканчивались неудачно. Изредка, если он и отвечал на звонки, то эти диалоги выглядели, как монологи в пустоту. Элиот банально не выдерживал речей разбитого материнского сердца, аналогично погрязшего в мерзких и липких страданиях, свалившихся в самый неподходящий момент. Но разве к такому вообще можно подготовиться…?

В один момент рухнули жизни… По-настоящему любящие сердца потеряли целый мир. Это не просто чудовищная несправедливость… Это то, что выбивает почву из-под ног и заставляет усомниться в самой природе справедливости; разрыв самой ткани бытия, после которой мир уже никогда не будет прежним.

Я редко описываю хорошие моменты в квенте (просто потому, что хочу помочь в с плохими) Но, мне действительно понравилось, хоть и слабое, но описание эмоций персонажа.

Продавец, пожилая женщина, узнала его.
— Она… — голос у старушки дрожал, — она последние слова о тебе говорила.

Вот так всегда… только похвалишь, а тут опять… В историю заходит совершенно неизвестный второстепенный персонаж, который ещё и говорит клишированными фразами. Да и к чему Элли говорить о своем спутнике жизни с левыми бабками?

— Чёрт… — прошептал Джастин, глядя на него. — Ты это часто делал?

Эллиот, действительно, прошёл через не наилучшие события, но это не делает его бесчувственным роботом-убийцей.

— Дайте мне пять минут.
— Что?
— Я отвлеку их. Выбирайтесь.

Киношное геройство.

Элиот побежал наперерез — прямо к пулемётному гнезду. Они не ожидали такого. Первая очередь прошла мимо, вторая зацепила ему ногу, но он уже был близко.

Что-ж, это уже не геройство, а прямое самоубийство. Впрочем, все как он и хотел.

Блестящий ствол Colt M1911 смотрел в его сторону с такой же пустотой, как глаза Элли в последние секунды существования.
— …
Выстрел.
Потом снова.
Ещё один.

Странно, что террористы постреляли ему в броник, не добив в голову, или не взяв в плен.

Ты вообще человек? — Джастин смотрел на него, как на призрака.

Если честно, то звучит неестественно.

Исходя из результата произошедшей ситуации можно сделать вывод, что мужчина, стрелявший в Гордана не вёл прицельный огонь и очень спешил. Пули остановила плита бронежилета, рассредоточив энергию и лишь сломав Элиоту несколько рёбер.

Вот бы мне его везение.

Эл не помнит как ему удалось совершить побег, а может его отпустили, не получив информации, как обычного жителя, ведь прецедентом к сему происшествию стала работа под прикрытием в тылу.

Опять же, удивительно, что его не казнили, после того, как было понятно, что Эллиот не скажет ничего.

На нём живого места не было, когда мы его нашли. Грязный оборванец, весь в крови. Ума не приложу, как ему удалось не схлапотать заражение крови.

Цепочка удивительного везения продожается - Эллиота нашли посреди пустыни, да ещё и не враги! Действительно, как же он не заработал заражение крови…

Но в последнее время… ты как робот на сбоях.

Очередная неестественная фраза, сдаётся, что часть текста помогал писать ИИ.

Решающий момент наступил во время зачистки деревни.
Ребёнок. Лет семи. С гранатой в руках.
Элиот увидел в его глазах не ненависть — страх. Тот же, что был у Элли в последнюю секунду.
Он не выстрелил.
— Чёрт! — заорал напарник, вышибая дверь.
Взрыв оглушил, но обошлось без жертв.
— Ты что, охренел?! — тряс его за бронежилет Джастин.

Не знаю почему, но мне это показалось похожим на момент из фильма Снайпер, 2014 года.

Навигатор показывал 14 часов до пункта назначения — Доброград.

Старое-доброе клише с переездом в маленький, неизвестный город.

Ночь — сон без сновидений.

А как он отошёл от каждодневных кошмаров? От терапии-то он отказался.

а в трущобах люди искали еду в помойках

Всё таки, в Доброграде нет трущоб.

— О, ветеранушка! Да ты же…

Я не пойму одного - он вечно ходит в военной форме, или у него такая известность, что его знает каждый второй?

Два движения — и первый лежит без сознания. Второй летит в канаву. Третий достаёт нож — но его запястье уже сломано.

Безусловно, он ветеран, но не боец, и это не будет претензией к только этому отрывку. Всю историю Эллиота показывают как суперсолдата, то он под пулемёт лезет, а теперь троих раскидывает, причём у одного из них был ножик.

Персонаж прояснён вполне чётко, единственные вопросы к нему были написаны выше. Стоит отметить то, что мне понравилась квента, как и сама история. Из стороннего - бросается в глаза частое использование жирного текста.

Желаю удачи, и спасибо, за интересную историю.

[Wemazz]

Текст прикольный но виднеется использование ИИ.

[madman notes]

@duck17ㅤ Благодарю за внесенные правки и замечания, касательно нелогичных моментов. Часть из них отредактировал, часть переписал. Некоторое, например то, что он был в плену и был отпущен — решил оставить, может займусь этим позже. Возможно, что оставлю для последующего раскрытия. Благодарю за положительный голос в отношении моей истории!

[madman notes]

@Wemazz Приветствую. Не спорю, что некоторые незначительные отрезки прогонялись через сайты для исправления орфографических и пунктуационных ошибок, так как работа велась ночью с забитой, после тяжелого дня, головой. Однако в остальном ИИ использовался лишь для генерации изображений с врачами и солдатами.

[Глок отмычкин]

Квента классная, но клишированная. Напоминает историю того самого Саймона Райли экей Гоуст.
Тип мрачный, тоже кличут " Призраком " и ветеран войны ( Не помню ток где последний воевал ).
История прикольная, но Элли слили по тупому, депрессия на фоне убитой возлюбленной и потом просто половины истории нету. То есть просто работа - дом а потом резко война в Ираке и бам он ветеран.
Мне все понравилось, но хотелось бы поменьше клише а то есть ощущение типо " Я где-то уже это видел " .

[madman notes]

@Глок-отмычкин Приветствую. Рад, что тебе понравилось. Не могу не согласиться. Клише присутствует, и да, его хватает. Ни в коем случае не производил параллелей с любыми вымышленными/реальными персонажами. Касательно призрака - в моей истории его так не называли. Это было развернутое сравнение с предлогом, усиливающим эффект, что в случае с девушкой подразумевало сильный эмоциональный эффект с ее стороны (страх, недоумение, шок). Однако цена за вход - неопытность. Невозможно достичь высот, если не желаешь быть неуклюжим новичком. Границы и рамки сего рода историй для меня были несколько размыты в этот раз. Почву необходимо было прощупать и понять, как стоит это делать. Ныне же вижу, что пользователями годнота реально ценится, а значит у меня присутствует карт-бланш на креатив. Могу уверенно заявить, что в будущем клише будет сведено к минимуму либо исключено вовсе.

[Silkod]

Это сообщение было удалено

[palermo]

После внесения некоторых изменений - одобрено “поставленный персонаж”.